Поэт Александр Меркушев

Лирика

Лирика сквозь призмы жизни

Безумие разумом овладело

Безумие разумом овладело,
Все позабыто: болезнь и лень,
И рвутся нервы, дойдя до предела,
Каленым копьем вхожу в мишень.

В диком безумие вылез из кожи,
Сорвано сердце ритмом стиха,
И выдирая слово из ножен,
Я понимаю, как сталь легка.

Стиснуты зубы, прочь сомненье,
За близких мне — себя порву,
Ужас, бессилие, боль, унижение,
Все приведет меня к одному.

Цель я наметил, и к ней стремился,
Ветер кожу с тела сдерет,
Но на бегу, я оступился,
Словно бы, птица, битая влет.

Окаменев, застыло страданье,
И побелели от боли глаза,
Я разодрал ткань мироздания,
Не понимая, что рвал себя.

Уединение и уныние,
Душу усталую стерегут,
Порвано сердце, ободраны крылья,
Где же мой вечный покой и приют?

Вена на виске

Вена на виске мозг пробила мой,
Мерзкий сам себе, сам себе чужой.
Жесткий волчий взгляд, да гнилой оскал,
Долго на земле счастья я искал.

Но не верю я в страстную любовь,
Это для других, кто здоров и свят.
Я ж ведь не такой – отголосок снов,
Скорбью и тоской будто бы распят.

Хочется тепла, светлых чистых снов,
Сигаретный дым застил мне глаза.
Я б поверил бы на земле в любовь,
Но прекрасно все понимаю сам.

Красота души, для других лишь миф,
Нужен всем герой, а не черный маг.
И в конце пути как всегда тупик,
Кто ж тут виноват, что сложилось так.

Что меня мой рок заклеймил огнем.
И проклятья ночь поглотила свет,
Слышал от людей «Мы тебя не ждем»,
Лишь в земле сырой я найду ответ.

Дух мой не кричит, а давно охрип.
Тусклый взгляд очей гаснущих в тоске,
Строчкой на губах вымученный хрип,
И увидел я город вдалеке.

Чист, хрустален был,
Будто бы вода,
И я боль забыл,
Умер я тогда…

День рождения

Я старею с каждым днем,
Умирают части сердца,
Вспоминаю я о нем,
Об ушедшем в память детстве.

Я старею душой в час сто лет,
И назад мне пути уже нет.
Смерть замкнет на запястье «браслет».
И спасение мне почти нет.

И почти в небеса ухожу,
Умереть в день рождения праздник,
По утру в небеса пробужусь,
Я упавший, несчастный подранок.

Хлопочи мой Иисус за меня,
Чтоб ушел я спокойно и быстро,
Ведь не станешь томить здесь меня.
Подари ты мне в сердце выстрел

Карабкаюсь вверх по уступам судьбы

Карабкаюсь вверх по уступам судьбы,
Скользит под ногами щебень надежд.
И ветер взрывается воем трубы,
Сбивая меня голосами невежд.

Бьет град ядовитый презрения людей,
Их хохот, как гром, пробивает виски.
Они зовут светом мрак моих дней,
И ночь для них тьма, ослабляет тиски.

Тиски рамок общества, правил и норм,
Отступник ободранный лезет наверх,
Сейчас разобьюсь я и буду им корм,
За шаг по скале проживаю я век.

И вены рвут кожу, кровь льется рекой,
Эх, был бы моложе, наверно бы влез.
Что там впереди? То ли вечный покой,
А толь на вершине загадочный блеск.

Отравленный болью не стонет мой дух,
И слабости нет в занемевших руках,
И вот уже колокол радует слух,
Под радостный звон поднимается прах.

Я вверх упаду, или вниз вознесусь,
Безумье меня захлестнет с головой.
И вижу я цель, и хоть тяжек мой путь,
Сперва доползу, а потом – на покой.

Крик

Не вырвется крик из отравленных легких,
Его остановит сознания стена,
Мыслей стена, что озарена,
Окрашена цветом мыслей моих.

И вроде бы мир посерел, да и выцвел
И сердцу клинком нанесен был удар,
И эхом в душе прогремел страшный выстрел,
Но мне ведь от бога был послан мой дар.

Теперь словно лебедь, упал я на землю,
Полет был не долог пятнадцать лет счастья,
Не зацвести мне- сорванному стеблю,
И в сердце моем бушует ненастье.

Последнее счастье кусочек от лета,
Последнее лето мне радость дарило,
Пора подниматься ловить свои ветры,
И сила пульсирует в сломанных крыльях.

От мира тихонько душой отчуждаясь

От мира тихонько душой отчуждаясь,
Живу в своей книге, в Раю,
Уродливой реальности в глотку вгрызаясь,
Все силы на то отдаю.

Вновь взгляд холодеет, и сердце сухое,
Не ищет кругом теплоты,
И в каждом излитом на лист мною слове,
Проклятья, моления, мечты.

Меж люда чужое прижиться не может,
И дух меня манит в леса,
Не мало успел, но все же быть может,
Не спел свою песнь до концы.

Но третья книга весьма символична,
Там странник навеки уйдет,
А здесь жизнь людская жестока, двулична,
Друг близкий клинок занесет.

Отстаивать нечего истину жизни,
Среди отупевших скотов,
На душу плевать, лишь бы по дешевизне,
Продать себя вывод таков.

Изгои мудры, ведь в изгнании ложном
За правду страдает мудрец,
И здесь уж незачем, глупо и сложно,
Наверное, скоро конец.

Не то, что бы сложно, почти невозможно,
Увидеть правду в другом,
А все оттого, что мир этот ложью,
Подогнан, как диким кнутом.

Живите и радуйтесь, милые люди,
Глаза окуная во мрак,
Меня среди вас никогда уж не будет,
Удачи, успехов, пора…

Сапоги из земли торчат

Под впечатлением Александра Розенбаума «Красная стена», «Бабий Яр».

Сапоги из земли торчат,
Видна чья- то гимнастерка,
Мамы заждались ребят-
Память поколений стерта,

«Где же он,- спросил калека.-
Нет его, где похоронен?!
Не найти его во веки!
Это боль мою утроит!

Где лежит, земля лишь знает,
Где, в какой могиле братской?»
Мать тихонько зарыдает ,
И прошепчет: «Божье царство!»

А отец закурит, может,
Немца- гада проклиная,
Но душой он плачет тоже,
Память сына возрождая.

И подранком недобитым,
Шел он с криком: «За Победу!»
И упал в войне великой,
Телом скрыл врага торпеду.

Не вернулись с войны дети!
И отец пришел безруким,
Тяжело петь звуки эти,
Мертвым петь все эти звуки!

Подарите очаг

Подарите очаг, чтобы ярче всех дней.
Чтобы путь освящал в темноте беспросветной,
Чтоб вливались в него миллиарды огней,
Чтоб исполнилось все, что мечтою зовется заветной.

Подарите мне свет, что хранил бы меня
Чтобы свет , мрак гасил, моей жизни невольной.
В голове чтоб звучала молитва моя,
Чтобы песня моя не всегда была сольной.

Подарите мне миг, чтоб пожить мне успеть,
Мне ведь хватит, но чтобы я в свете прожил,
Подарите мне час, чтобы мне умереть,
Чтобы голову я, да за правду сложил.

Рожденный в муках преисподни

Рожденный в муках преисподни,
На свете жить я не хотел,
Изблеванный на Свет Господень
Пытался петь, но лишь хрипел.

Одна лишь только понимала,
И отогрев свое дитя,
К груди меня мать прижимала,
В ночи одной звездой светя.

Но жизнь жестока, беспросветна,
Ведь здесь кругом лишь смерть одна,
Искали вместе мы ответы,
Ты рано чашу выпила до дна.

В тот миг я понял – мир печален,
И радость кончилась моя,
Поэт в последний миг прощальный,
Не смог и подобрать слова.

Я мрак увидел пред собою,
Тот мрак в рождении я знал,
И жизни был я недостоин,
Не зря три раза умирал.

И старость резко подкосила,
Я очень быстро поседел,
Истрачены почти все силы,
Не знаю, где всему предел.

Так по дороге ковыляя,
Мне меч клюкою лишь служил,
Закаты радостно встречая,
Мятежный дух похоронил.

Так умер рыцарь благочестия,
Сомкнув туманные глаза,
Устав от суеты и лести,
Скользила из под век слеза.

И я доспехи бросил в море,
А меч метнул свой в никуда,
Мы все мечтали стать героем,
Но не для всех зажглась звезда.

И в черной мантии искусства,
Больной души моей приют,
Надежды часто слишком бьются,
Все ночи, дни не настают.

Так холодел я неустанно,
Не видя в мире теплоты,
Но хоронил себя я рано,
Забыв последние мечты.

В лучах мистических, нереальных,
Ты вспыхнула огнем свечи,
Ослеп в тот миг я не случайно,
На то есть несколько причин.

Сияньем солнца просветила,
Могильный мрак моей души,
Ты все сомнения затмила,
Я вдруг почувствовал, что жив.

Потом твой голос колокольный,
Нежнейшим кантом прозвучал,
Открылись уши, я молчал,
Не знал, что молвить, недостойный.

Меня коснулась ты рукою,
И я узнал в ней теплоту,
И вспомнил, был когда-то воином,
Дорогу выбрал, может быть, не ту.

Не смею, и сказать о чувствах,
Боюсь нарушить твой покой,
Под робой темного искусства,
Мой дух колышется живой.

И мог бы я уйти в молчании,
Мне ведь привычно умирать,
Могу все бросить и сбежать,
На перекрестки мироздания.

Но кто же хочет умирать?
Ты мне опять даешь надежду,
Готов я вечность тебя ждать,
Вновь постареть, как было прежде.

А коль откажешь мне, тогда,
Я вновь во мрак шагну спокойно,
Признаю, что я маг, не воин,
Угаснет жизнь, как та звезда.

Ты силы придаешь мне жить,
Бороться с немощью проклятой,
Меня не можешь ты любить,
Мое уродство виновато.

Ты откажи и я уйду,
Землей присыплю все надежды,
И стану мрачен как и прежде,
А в скором времени… умру…

Смерть Паладина

Он шел на тихий зов, в звенящей тишине,
Он знал, что он умрет, не может быть иначе,
Он думал: уж никто не вспомнит обо мне,
И точно обо мне никто уж не заплачет.

А умирать легко, когда никто не ждет,
Когда забыт людьми, за них пролившей кровь,
И он узрел вдали последний свой восход,
Где слава , где почтение?- он изумлялся вновь.

Сверкнул над ним клинок, пылающая кровь,
Из сердца раненого в пустоту сочилась,
Ни кто не воспоет, как он вздымая бровь,
Он падал вниз, и думал: Бог решил, так получилось

О Паладине том, что верою согрет,
Молчать правительство предпочитает,
Никто уже о нем не сочинит куплет,
Ведь сердце по кускам не собирают!

Тень

Я проклял день,
Немая тень,
Слепа и без души,
Отвержен сам
На небесах,
Слишком много грешил.

Пропал в ночи
Восхода нет!
h И нет уж силы жить,
Восход в сиянии свечи,
Сожжет полночный бред,
Кого винить, кого простить?

Кто протянет руку,
Бездушному трупу?
Отворят ли мне небеса?
Не жалей меня,
Я – сумрак, призрак дня,
Свой путь избрал я сам.

В ночи холодной растворюсь,
Как сигаретный дым,
С могильным мраком породнюсь,
Ведь миру стал чужим…

Ты готовишься стать неизвестным для мира людей…

На музыку песни В.Кипелова «На грани».

Ты готовишься стать неизвестным для мира людей,
В суматохе из светлых ночей и пасмурных дней.
И по юной, но дряблой щеке не скользит уж слеза,
Побелели и высохли юного старца глаза.
Ты мечтал о прекрасной любви и о подвигах, но,
Не заметил, как тьма заслонила мечтаний окно,
И остались осколки твоей неудачной судьбы,
Как слова на устах оголтелой и глупой толпы.

Ты мечтал о прекрасных свершениях, жил в радостных снах,
Но исчезло все как отражение в зеркалах,
И в попытках изведать все тайны и грани миров,
Ты забыл, что у вечного странника путь не таков.

В даль дорога пылится, ты к небу идешь босяком,
И мечтаешь забыться, а может найти здесь свой дом.
И никто не услышал, как билась больная душа,
Поднимаясь и падая, снова и снова греша.

Посмотри-ка на руки, как вздулись все вены на них,
Ты ведь ими творил, кровь вливая в каждый свой стих,
Но кончается кровь, ты седеешь, а что впереди?
На каком ты сейчас перепутье или пути?

И молитвенный вздох с губ сорвался, и камнем на дно,
Понимаешь, что молишься вновь лишь об одной,
Но она в суматохе и, нет, не слышит твой вздох,
Вздох в котором все были понятия, не было слов.

И скользит, словно влага сквозь пальцы, жизни река,
Год за годом идет, краски тают в глазах старика.
Ну, зачем ты вернулся в сей мир, жил бы в грезах своих,
Ты рожден был ведь чужаком среди чужих.

В грезах странника мигом растают сомненья и боль,
Он уйдет, как актер, доигравший последнюю роль,
Растворившись для мира в сиянии светлых лучей,
Он в Забытой земле снова будет никто и ничей.

И к волшебным мирам снова ищешь далекий портал,
Убежать от расплаты, пока еще час не настал,
И закутавшись в мантию черную, лечь под землей,
Умереть для людей, жить в себе, обрести свой покой.

Но срывается бег, и ты падешь, кровь пролив,
И ты знаешь, привязан, вернешься, все позабыв.
Ни сражаться, ни сдаться ведь сил больше нет.
Остывает в земле лишь хромой, неуклюжий твой след…

Улыбка

Лицо мое вновь сморщится в улыбке,
Но глаз мой выдаст мыслей буйный бег,
Я честно признаю свои ошибки,
Не ангел я — обычный человек.

Мне снова одевать улыбку — маску,
Других ведь выражений не поймут,
В одной лишь схватке потерпи фиаско,
И до скончания века трусом прозовут.

Я не двулик! Но сердцу не прикажешь!
Куда спешить? Не проще ль отдохнуть?
Как ни крути, а в землю ляжешь!
Пора и мне: Не умереть — уснуть.

Я — Король в развалившемся замке

Я — король в развалившемся замке,
Я не жив и не мертв, что-то между,
Обо мне говорят — о подранке,
Потерявшем на счастье надежду.

Я-король, но забыт я другими,
Растерял я доспехи и латы,
И брожу я путями своими,
Осужден словно грязным Пилатом,

Я- король, только мир мой разрушен,
И отстраивать вновь нет желанья,
О Иисус! Позови мою душу
Но пред этим дай мне покаяние…

Я выкрашу волосы сединой

Я выкрашу волосы сединой,
Морщины уже покрывают мой лоб,
То мертвая хладность, иль просто озноб?
Странник вечный – вечный изгой!

Я снова чужак, миру падших людей,
Я сам не святой, а хотелось б им быть….
Я в жизнь воплотил миллионы идей,
Наверно, поэтому я устал жить.

Не знаю любви, я уродлив, как бес,
Замерзшие сердце жестокость родит.
А есть ли мне место средь синих небес?
Мечтами давно опостылело жить.

Я юный старик или дряхлый юнец?
Насмешка судьбы или новый пророк?
Не знаю, у повести есть ли конец?
На чистом листе, что читать между строк.

Тот лист – моя жизнь, моя мука и боль,
Тот лист – это путь до последней черты,
Уже я давно отыграл свою роль,
Антракт затянулся, но все позади.

Я, словно колодец, с протухшей водой,
И так надоело мамонне служить,
Умрет ли сегодня старик молодой?
Иль дряхлый юнец вновь останется жить?

Я гляжу в глаза своей судьбы

Я гляжу в глаза своей судьбы,
Видя пустоту в своих глазах,
Нет уж сил для жизни и борьбы,
Жизнь прошла, не мучает уж страх.

Я устал, познав весь мир вокруг,
Подлости, уродство и обман,
Разорвать бы мне порочный круг,
Как всегда, тоскою нынче пьян…

Задушу надежду, что в душе,
Мне нельзя, наверное, мечтать,
А на лбу клеймо, а не клише,
И подходит время умирать

Я надеялся, но ждать уж нету сил,
Мне от мира время уходить,
Я лишь жить хотел, о том просил,
Но я понял: слишком поздно жить…

Не узнавший счастья на земле,
(Нет его наверное вообще),
Я ушел, шагнул я в гроб, к тебе,
Ворон тихо плачет о душе.

Не услышу детский громкий плач,
Я уродлив слишком для любви,
Сам судьбы хозяин и палач,
Время нынче голову рубить…

Поклонившись в ноги всем, кто знал,
В саван чистый плоть укутал я,
Ждал я смерти, вот и час настал,
Дремлет уж мечта моя.

Снится ей холодный мрачный гроб,
Под березой сладостный покой,
Жизнь свою писал я между строк,
Но, рука отнялась, что со мной?

Не поняв поэзии моей,
Люди очень любят проклинать…
Сколько строк дарил судьбе своей,
Но настало время умирать…

Я не могу смотреть, как плачут старики…

Я не могу смотреть, как плачут старики,
Глаза туманны их, как тучи грозовые,
Морщины – раны жизни боевые,
Всем свойственны они, живущим вопреки.

Их слезы тяжелы, как груз старинных лет,
История видна в их взгляде сиротливом,
И ничего прекрасней в мире нет
Улыбки доброй старицы столь милой.

Я не могу смотреть на бедных стариков,
Их боль, я как свою воспринимаю,
Им места нет уже средь юных дураков,
Тех коими наш век блистает….

Я поднимаю меч

Я снова поднимаю ржавый меч,
Готов к ударам и превратностям судьбы,
Живу я в ожидании новых встреч,
Ведь Бог услышал скорбные мольбы,

Заделал дыры в латах я своих,
И раны заживают с каждым днем,
Я- Паладин, я поднимаю серый лик,
И тьму я рассеку святым своим мечем!

И на ходу выплевываю грязь,
Ту в коей долго провалялся,
И не восторжествует отец-Мразь
Ведь я живой! Я не сломался!

Я порванная струна

Я — порванная струна,
Я — стершееся седло,
Быть может, что жизнь одна
Быть может все предрешено!

Я — засуха по весне,
Я — дождь падаю с небес
Быть может уйти честней
Не ангел я, но и не бес!

Я — воин, забывший меч
Я — птица без крыл и ног
Кому же голову сечь?
За что же сажать в острог

Природы каприз шальной,
Я — шут — сам себя смешу!
И кем? Королем? Слугой?
Я — пользу миру приношу!

Я — сам раб, я купец,
Я — сам зверь, сам стрелок!
Я — сам начало и конец
И в этом не одинок!

Я тот, кто уйдет в ничто,
Забыв все печали здесь,
Да может быть я никто,
И может быть я нигде!

Но век замедляет бег!
Понятно, к чему идет!
Противиться ль злой судьбе,
Принять ли ее исход?

Любовная лирика

Двери ветхой башни вновь затворены

Двери башни вновь затворены,
В них никто тобою не войдет,
Позабыл себя ведь слово «мы»
Озаряло каждый мой восход.

Ты нужна в миру, а я им чужд,
Глупая насмешка злой судьбы,
Отражением исчезну луж,
Не осталось сил уж для борьбы.

И растаяло здоровье, словно дым,
Незачем его мне поправлять.
Молод был с тобой, но, вновь седым,
Мне приходит время видно стать.

Отболели сердце и душа,
Вновь впиваю мертвенный покой,
Вспоминаю, как ты хороша,
Но, увы, ты стала мне чужой.

Путь твой к свету чистому лежит,
Я ж шагну в могилы скорбный мрак,
Не осталось смыла дальше жить,
И готовлюсь тихо умирать…

К руке мобильник будто бы прирос

К руке мобильник, будто бы прирос,
Сижу у двери, словно верный пес,
На солнце лунное тоскливо я взираю,
Ты не придешь, я это понимаю.

Глаза слипаются, я снова ночь не спал,
И еле встал, прибраться все же надо,
Боль заглушала сладостная радость,
Ведь я тебя все это время ждал.

Вторая кружка кофе – ничего,
Мой организм привычен к кофеину,
Что разгибает согнутую спину,
Бодрит людей, почти до одного.

А стрелка – тварь, наматывает круг,
Сменяются круги, что названы часами,
И день, как ночь, уныл, быть может вдруг,
Ты позвонишь, мы все решаем сами.

Мне говорят, рехнулся, будто, я,
Ты и сама сказала так однажды,
Все встречи отменил, что были важны,
Ведь ты важнее их, ну, явно, для меня.

И солнца тает свет, а с ним надежда,
Уж вечереет, ну, а я все жду,
Свою отраду, музу и звезду,
Приходит ночь, а я сижу, как прежде…

Как Призраку нужна его Кристина…

Как Призраку нужна его Кристина,
Чудовищу красавица нужна,
Так брежу я тобой, о, Джозефина,
Татьяна, Настя, Аня, хоть одна

В сей век продажный и любовь продажна,
О, красота души, что значишь ты сейчас?
Я не какой-то франт вальяжный,
За что же ценят люди нас?

Что видите, взглянув в глаза поэта,
Унылый взгляд больного старика,
Что цените вообще вы в жизни этой,
В той жизни, что убого коротка.

Что видите, в глаза мои взирая?
В своих творениях осуждаю вас,
Мы люди, те, что изгнаны из Рая,
Одумайтесь хоть в свой последний час…

Красавица и чудовище

Однажды розу ведьма подарила,
И наказала грубым тоном мне:
Я все прекрасное во внешности убила,
Ты – зверь и так скитайся по земле.

Я стал космат, уродлив, кос и мрачен,
В ночи скрывался, прячась от людей
Бил зеркала поскольку был невзрачен,
Блуждал в глуши, в тени кустов, ветвей.

Когда же роза та навек померкнет,
Я чудищем останусь навсегда
И день меня в ад, в бездну, вмиг низвергнет
И принцем вновь не буду никогда.

Последний шанс дала мне та старуха,
Красавица меня любить должна,
За красоту души и крепость духа,
Понять что красота души важна.

Но где найти, скажите, эту деву?
Цветок увял почти, я, верно, обречен,
И злой бесенок шепчет в ухо слева:
«Все кончено! Умри! Путь предрешен!»

Куда ни гляну — всюду ты…

Куда ни гляну – всюду ты,
А за тобою след мечты.
Благоухание цветов,
Твое дыханье вновь и вновь

И выглянув из темноты,
Вновь узнаю твои черты,
Зимою лето для меня
Минуты встречи нашей дня.

Все говорят, что, мол, весна
И кобелям всем не до сна.
Лишь вижу светлый облик твой,
Моей душе даешь покой.

Готов на все ради тебя,
Хоть многого я не могу,
Но как прекрасно жить, любя,
Мы дети Божьи на лугу.

Маской уродство мое не закроешь…

Маской уродство мое не закроешь,
Только в тени затаиться могу.
Сердце свое никому не раскроешь,
Коль суждено тебе быть одному.

Только таиться, скрываясь от взглядов,
Днем высыпаясь, ночью творить.
Все говорят, будто так жить не надо.
Знает ли общество, что значит жить?

Тяжко хрипеть изворотливой рифмой,
Мир обличать, видеть в мире все зло,
Пальцы сбивать о гитарный рифы,
Жить вопреки, поперек и назло.

Словно змея выползать вон из кожи,
Ради страницы отчаянных дней.
Старость опутала, нет сил из ножен
Вытащить меч, время смерти моей.

Смерти иль жизни? Назад озираясь,
Снова бреду одинокой тропой,
И на исходе я снова покаюсь.
Знать бы, когда обрету я покой.

Меня тошнит от этих «может-6ыть»…

Меня тошнит от этих «может-6ыть»,
От этих всех «когда-нибудь» и «если»,
От этих слов я начинаю пить,
Чтоб успокоиться хватает граммов двести.

Я не конкретен сам, но как же так,
Так мало времени осталось у меня,
Порой мне кажется, что полный я дурак,
И видится закат моего дня.

Чтоб не спросил, все слышу я «угу»,
И по ночам, когда на стены лезу,
И болью дряхлый организм истерзан…
Я больше так, простите, не могу…

Зову придти, да если б только знала,
Как гляну на тебя – охота снова жить,
Быть может ты уж от меня устала?
Но не могу об этом я судить…

Настоящая любовь

Любовь… О Божие создание!
Что ты? Обман, иль чушь, иль лесть,
Дитя святое мироздания,
Испытывать тебя- мне честь,

Внутри искра зажжётся вдруг,
Наступит светлый, божий миг,
Поддержит смелый,сильный друг,
В тот час, когда уже поник,

Наступит миг — любовь придёт,
Та, настоящая, без фальши,
И я приму святой восход,
И буду жить счастливым дальше,

Наступит миг и жизнь моя
Наполнится лучами света,
Ты правду скажешь, не тая,
Я полюблю тебя за это…

Пойми, прошу, что я не Фауст…

Пойми, прошу, что я не Фауст,
Не Мефистофель и не бес,
Душа моя истосковалась
По дивным отсветам небес.

В твоих глазах я вижу горы,
Суровый север, нежный юг
Желанье знать, как у Пандоры,
И верю, что они не лгут.

Твоя душа – родник бездонный,
Усталым путником бреду
К тебе любовью обделенный,
Будто в горячечном бреду.

За вечно нежными глазами
Иду наперекор судьбе.
Всегда стою пред образами
С молитвой тихой о тебе.

Услышь убогое стенание,
И добротою оживи
Ты, о, небесное создание,
Ты, счастье светлое земли.

Зарница ты в пустыне ада,
И утешение больным,
Позволь с тобою мне быть рядом,
Чтоб реальностью все стали сны.

Я дать могу не так уж много,
Мое богатство меч и крест,
Нам легче будет идти к Богу,
Достигнем вместе мы небес.

Там где свет

Впереди свеча, на могиле крест,
Долгий путь наверх в широту небес,
Ангелов восход, Божия стезя
Но на месте мне век сидеть нельзя,

Не бойся там светло, там нету тьмы!
Там ангелы поют, страдания там нет,
Ты спросишь: где же свет?
Отвечу там, куда идем все мы!

Там слово Бога нам прощение подаст
Там хорошо там нету зла, войны
Никто там никого век не предаст
Иуд там нет, проблемы решены.

Тебе сулит жизнь светлый Рай

Тебе сулит жизнь светлый Рай,
А я плетусь в тумане ночи,
И вижу леденистый край,
Пора шагнуть мне между прочим.

Я в жизни все познал теперь,
Любовь, отчаянье и дружбу,
В душе моей метель и стужа.
Жизнь – только мрак, а ты не верь.

Ты радостна, а я печален,
Как демон изгнанный из Рая,
И мир тоскливо проклинаю,
В полночный час и в день прощанья.

Надежды рухнули мои,
К могиле торная дорога,
Не верю больше я любви,
Но все еще я верен Богу.

Когда шагну в пустынный гроб,
Землей засыпят прах в могиле…
Тогда растает память – сила,
Ушел проклятый миром сноб.

Обряд я помню погребальный,
Он, словно ночь в разрыве дня,
И помню я слова прощанья,
Ведь погребли в тот день меня…

Цветок души

Цветок души давно расцвел,
И в нем бурлила жизни сила,
Он к небесам меня возвел.
Да, помню, так оно и было.

Я лепестки его дарил,
Тем девам ласковым и нежным,
С которыми знаком я был,
В душ моей жила надежда.

Но вот остался лишь один,
Его отдав, сойду в могилу.
Не даром жизнь свою прожил,
А ныне? Ныне тают силы.

Из лепестка того жизнь вдруг
Вновь прорасти еще ведь сможет,
Но бурный яростный недуг
Все разлагает, цвет разложит.

А коль отвергнут лепесток,
Я сгину в склепе захудалом.
Не дам я новый уж росток,
Я в двадцать два стал слишком старым…

Природа

Дождь ночной

Дождь ночной, собеседник мой,
Ну, о чем ты так плачешь, скажи,
Я с тобой, а ты со мной
Зла на род людской не держи.

Дождь ночной, собеседник мой,
Ты роса с небес, слезы чистые,
Вижу сквозь тебя, Бог всегда со мной,
Помоги мне, Боже мой, выстоять.

Дождь ночной — собеседник мой,
Как прекрасен мир за окном моим,
Не роптал тот клен, что такой кривой,
Ну и счастлив я вмести с ним.

Дождь ночной — Божья благодать,
Хорошо с утра видеть солнца луч!
Об одном молясь лишь бы не предать,
Говори со мной — солнце среди туч.

Лилии ресниц

Лилии ресниц, в море глаз моих,
Что-то без креста, я совсем притих,
Где же мой приют? Лишь на небесах?
Сердце заселяет темный страх!

Господи спаси! Повторяю вновь,
Осени крестом, подари любовь,
Не земной порок- вечную мечту!
Боже засели сердца пустоту!

Боже изгони бесов из меня,
Чистым я приду ко исходу дня,
Напои мой дух чистотой твоей!
Боже охраняй Ты своих детей!

Лирично-пессимистическое

Вот расцветает за окном береза,
И вся природа оживает вдруг,
Но на душе сибирские морозы,
Ослеп, не вижу красоты вокруг.

Как прекрасна песнь соловья,
Как прекрасен весенний цветок,
Но ведь это судьба не моя,
До скончания дней одинок.

И тишина все заглушила,
И я иду вперед ничей, не свой,
И там, в мозгу оборвалась та жила,
Что отвечала за земной покой,

И не покой теперь, а лишь упокоение,
Береза — зонт могилам от дождей
Я у Христа теперь прошу прощенья,
За всю греховность нынешних идей.

Я слишком молод чтобы умереть,
Но слишком стар душой для жизни,
И мне осталось здесь душой гореть,
Сгорать во тьме страданья, в пессимизме.

Люди и Звери

Что может клык против ружья?
Что может коготь против лука?
К чему вражда? Не понимаю я,
Ведь жизнь сложна, она такая штука,

Зачем нам враждовать?
Не проще ли жить в мире?
Кого-то убивать, и понимать,
Что в гибели повинен.

Убийца иль охотник всё равно,
Я разницы не вижу в двух словах,
Убийца сядет может на земле, НЕ РЕШЕНО!
Охотника ждёт суд на небесах!

Нам говорят, что звери братья наши.
Мы убиваем братьев каждый день,
И бога спрашиваем мы, «Чисты ли души наши?»
Ответ один он ясен всем как белый день!

Осеннее

Мрачнею к осени, желтею, опадаю,
Ногами ватными от мира ухожу.
И тенью мрачной тихо исчезаю,
Покаявшись – опять грешу.

Но эта осень светится особым,
Торжественным и строгим огоньком,
И захлебнувшись сам, своею злобой,
С земли я ночью удеру тайком.

Холодный воздух давит грудь немую,
И сердце помягчело – порвалось.
Я думал поделюсь своей душою,
Но нет, не получилось – не срослось.

Задремываю сном холодным, вечным,
Заплавил сигареты огонек,
Поэт, как должно им, уйдет беспечным,
Всю жизнь в толпе людей он одинок.

История стара как мир наш ветхий,
Он полюбил, ну, а она не знала…
Он ей дарил поэта дар свой редкий,
И сердце дернулось и биться перестало.

А хоронить ворон слетелась стая,
Ведь с вороньем он с юности был дружен,
Еще одна история простая,
О том, который людям был не нужен

Птица

Были б крылья у меня,
Я б летел к исходу дня,
Я болтаюсь на земле,
Словно в каменной петле.

Позабыть бы мир людей,
Полный грязных, злых идей,
И лететь под небеса,
Там где божья есть роса.

Я б свободу не отдал,
В кабаках, не прожигал,
Позабыл бы весь порок,
Как гонимый, «злой» пророк.

Воспарил сквозь темноту,
В свет, в манящую мечту,
Позабыл бы мир, как сон,
Я свободен! Не пленен!

Стрекозы

Шорохи стрекоз, глушь и благодать,
Все дары лесов верно принимать,
Тишина кругом, дикой птицы крик,
Лес теперь твой дом, ты зашел в тупик!

Долго ты блуждал в лихолетье дней,
В жизни опоздал , ты теперь ничей.
Вторит листопад сердцу твоему,
Бьется водопад, через тишину,

Тишина, в душе лишь Господень глас,
И твой маячок вовсе не погас,
Снова прошепчу: «Боже, допусти».
Может — быть найду в мир свои пути.