Поэт Александр Меркушев

Стихи 2014 года

В белой ночи

В белой ночи
Ветер молчит
Воздух горячий наполнил жарой город Петра
Старый фонарь,
Словно хрусталь
Свет преломляет и все в нем не так, как вчера

В свете ночном
Старенький дом
Странно чудесен, здесь чудо во всем
Шумы машин
Запахи шин
Чеширский кот застыл над невой каменным львом.

Все изменить
Век преломить
Может лишь сказки этой хозяйка актриса
Шляпник запил,
Кролик язвил…
Страна чудес ждет, возвращайся в нее поскорее, Алиса

Год юбилейный

Год юбилейный наступил недавно,
А на душе одна хмарь, не покой
Ознаменуется, быть может, отпеванием
Я десять лет уже как не живой.

Тебе, родная, десять лет так скоро,
Я за десятилетие постарел,
Важнейшее утратил в жизни слово
И наступил мой жизненный предел.

Все чаще вдруг прихватывает сердце,
Его удары – стук земли о гроб.
И некуда мне от себя уж деться,
В могилу, вниз, точнее ввысь, вперед…

Дар утешения вам дан

Дар утешения вам дан,
Дар сострадания святого,
Поистине, он – дар дарам.
(Но уступает дару слова!)

В вас милосердия огонь,
Его глазами не заметишь,
И редко ныне в людях встретишь,
Он греет сердце, не ладонь.

Вам сострадание дано,
Оно – серьезное оружие,
Оно так дорого и нужно,
Порой спасает лишь оно.

В вас кротость некто разглядел,
А это чудо в наше время,
Недуга облегчите бремя,
Когда кругом мир озверел,

Храните, что Господь вам дал,
Не растеряйте в жизни это,
Стихи я эти написал,
Как благодарность от поэта.

Двадцать пять

Двадцать пять – это повод оценивать жизнь,
Четверть века – так мало и много.
Двадцать пять – это путь моей грешной души,
Это горе и поиски Бога…

Двадцать пять… это радость за верных друзей,
Романтизм и бессонные ночи над книгой,
Двадцать пять – то боязнь и желанье людей,
Путь от попа до Моцарта с Григом

Для меня это старость и юность в одном,
Зарождение надежды, её же крушение
В моем сердце звучит Богу дивный псалом
Не спишите, прислушайтесь к пению…

Догорает жизнь агонией

Догорает жизнь агонией о несбывшемся и желавшемся
Зажимать свечу ладонями омертвевшими мне пора уже,
Седина души душит заживо как никчемность и потерянность
Погребать себя лучше заживо, чтоб исчезла других растерянность.

Седина внутри паутину вьет, как ненужность и бессмысленность,
На пути своем прозевал поворот к счастью дальнему и дивному,
Без любви нет смысла барахтаться, если б знать наперед судьбу свою…
И всю жизнь за что-то боролся я но теперь ушло в землю и полынью…

Порастает бурьяном могилка та, где лежит старик жизнью сгорбленной
Ведь давно умерла в душе мечта, тяга к жизни и жажда нового…
Сколько мучиться мне осталось здесь и когда конец моего пути?
Припаду к иконе покаяться и молюсь опять, чтоб скорей уйти…

Если ночью не святые грезы…

Если ночью не святые грезы
Посещают мой холодный прах –
Господи, пошли мне в очи слезы,
Господи, пошли мне в сердце страх.

Если слег я болью изувечен,
Если некому ко мне придти.
Ты приди ко мне, мой Боже вечный,
Ты меня любовью посети.

Сердцем чую, скоро мне в дорогу
Собирать проступки и грехи.
Бесам повели меня не трогать,
А апостолу меня пустить…

Жизнь – судебный процесс

Жизнь – судебный процесс:
Заявление, ходатайства, обжалования.
Обвинение, бесспорно имеющее вес,
Ложь адвоката за жалование…

Отсрочки исполнения заслуженного наказания
На стадии предварительного следствия, переходящего в судебное,
Дела, порой чистые лишь по названию,
Правды поиски, установление обстоятельств, дела, составленные неверно…

Допросы, до криков, до правды,
Прокурора волеизъявление,
На пересохших губах – корка жажды
Отказа в возбуждении, помилования и прощения.

К Тебе, Источнику прощенья

К Тебе, Источнику прощенья,
Я за прощением приду…
Пошли мне сердца утешение
В моем обиженном бреду.

Ты – всепрощения образ святый,
Источник милостивых вод,
Моливший, будучи распятым,
За тех, кто смерти придает.

Дающий каждому прощенье,
Кто жаждет каяться в грехах,
Даруй мне в сердце утешение
И истреби Ты скорбь и страх…

Как каменным сделать сердце мне?

Как каменным сделать сердце мне?
Как душу держать при разуме?
Ведь разум он всегда мудрей,
Чем слово, что сердцем сказано.

Как мне идеальным стать теперь:
Не видеть, не слышать, не чувствовать.
Ведь это расчетливей и мудрей,
В мире живя – отсутствовать.

Потеряны шансы все давно,
Дряблый старик вновь марает лист.
Когда же уйти мне суждено?
Жить надоело, пред Богом не чист.

Как мне в себе убить любовь?
Это единственный способ жить,
Чтоб по жилам текла стальная кровь,
Охлаждая железный костяк души.

Как проникнуться мне одиночеством?
Как пустить по венам забвение?
И влюбляться больше не хочется,
И один живу, как в затмении.

Как надежды и мысли выкинуть,
Примирившись с душевной старостью?
Сколько нужно еще выкурить,
Чтоб ушли все чувства и радостью

Вдруг наполнилось сердце холодное,
Не способное больше чувствовать.
Скоро ль стану от тела свободным я?
Умирать – совсем не грустно ведь.

Доживать в безмятежном забвении,
Отстраненным от мира, в радости,
А потом в небес треволнения
Улететь, ввысь к манны сладости.

Кровавые слезы израненной души

Кровавые слезы израненной души
На лист пролью, составив строки.
Блуждаю будто в дикой я глуши,
Размыли все скорбей потоки.

Все чаще в зеркале, надтреснутом стекле,
Седины вижу и морщины,
А где надежда, дура, что навеселе?
Ах, да, нет для нее причины.

Краснеет лист, то кровяной накал,
Лишь поутру просохнут в строках знаки.
В стране забытой счастье искал,
Но здесь кругом одни бараки.

Лишь ряд могил и мой хрустальный шар,
Мой мир рассыпанный в стекляшки,
Давно в груди окончился пожар,
И сажей тянет из души, что нараспашку.

Сгорает мир, и с ним сгораю я,
И боль в душе все злей и безразличней,
Сорвался видно я с уступа бытия
И вниз качусь, но это не трагично.

Всему живому дан недолгий срок,
За ним же вечность тянется обычно.
Надежда нагло лезет между строк,
Ей места нет, и это не трагично

Мы проповедуем, пускай никто не слышит

Мы проповедуем, пускай никто не слышит,
Мы проповедуем пустым столам и стульям,
Мы проповедуем душой, что духом дышит,
Хотя и порваны давно все струны.

У нас в руках – незримый крест Господень,
Мы оттого сжимаем крепче воздух,
У нас в сердцах небесные мелодии,
Пускай больны, пускай и жить нам поздно.

Мы седину невидимую глазом,
Вплетаем в Его ризы треволнение,
Получим воздаяние, пусть не сразу,
В стране где Солнце дарит всепрощение….

Очень скоро, когда я умру

Очень скоро, когда я умру,
Все несчастья покажутся пылью.
Растворюсь в небесах поутру,
Позабуду болезнь и бессилие.

Я оставлю творения здесь,
И они память в людях оставят,
Потому что в них Божия весть,
Потому что они Бога славят.

И душа – огонек на ветру,
Вспыхнет ярко, угаснет печально,
И псалом зазвучит погребально
Очень скоро, когда я умру.

Понять бы, что с тобой случилось,
И почему твой взгляд потух…
Сегодня снова мне приснилась,
Свет чистый в королевстве шлюх.

Чего померкли твои очи,
И чем оскалилась судьба?
Я заблудился в многоточиях,
Тебя теряю и себя…

Ты в мрачной будто бы пустыне,
И что ж мне повелишь «Уйди»?
Тебя люблю всегда и ныне,
Пусть заблудилась по пути…

Хочу помочь, но как – не знаю

Хочу помочь, но как – не знаю,
Из сердца кровью стих пишу,
Тебе его вновь посвящая.
Быть может свет я твой тушу?

Быть может сгинуть мне во мраке,
Вонзая нож в лицо любви?
В душе Божественные злаки
Твоей чтоб снова зацвели?

Но я пока не перестану
Молиться за тебя, прощать…
Пока с концами не устану
Любить, надеяться и ждать.

Пока не оборвется сердце,
Не понесет труп камнепад.
Приди ж ко мне душой согреться,
Тебя согреть я был бы рад…

Прости за все

Прости за все, в чем был преступен,
Наверное, мешаю тебе жить…
Но абонент, как прежде «недоступен»,
Не знаю, как тебе все объяснить.

Ты мне, поверь, совсем не безразлична,
Я только лучшего тебе хочу,
И может лезу в то, что слишком лично,
И может отповедь я скоро получу.

Но я забочусь о твоей свободе,
От эйфории этой бесовской,
А радость тихая, увы, уже не в моде,
Что дарит сердцу Вышняго покой.

Несу тебе букет стихосплетений,
В молитве ночь я за тебя стоял,
Чтобы свободил Бог от лукавых терний,
Чтоб истинную радость в сердце дал.

Но дал Он мне, что ж, я готов делиться,
И душу за тебя отдать я рад,
Чтоб в небо отлетела душа-птица,
Которую давно готов предать.

Я надоел? Скажи теперь лишь слово,
Я чувствую, что лишний я тебе,
Но дай порвать души моей оковы,
Приди, и истинную радость дам тебе.

Я расскажу о ней не в паре строчек,
А от души, которая болит,
Которая страдает днем и ночью,
Поэт ведь для тебе сей стих творит.

И пусть как вязь священных заклинаний,
Растрогает тебя и приведет.
Скорей бы кончилось уж время расставания,
Ведь солнце жизни и для нас взойдет.

Бездарный стих, и в этом я не спорю,
Хотелось что-то написать тебе,
Чтобы вылилось к тебе моих чувств море,
И чтобы ты приехала ко мне.

С тобою умерло все доброе во мне (маме)

С тобою умерло все доброе во мне,
Уж пятый час утра, мне все не в радость,
В гортани привкус, мертвенная сладость,
Иль горечь жизни, горечь без тебя…

Меня ничто уже не удивляет,
И слишком затянулась жизнь моя,
Хочу уйти а небесные края,
Уйти к тебе, душа уж отлетает.

Я опозорил жизнью твою память,
Я недостойный сын тебя, святой,
Устал от жизни, время мое тает,
Лишь в смерти радость и покой…

Но опасаюсь встречи я с тобою,
Как ты посмотришь, мама, на меня,
На сына блудного, что счастья недостоин…
Пришла пора мне хоронить себя.

Но, может, сможешь, ты обнять как прежде,
И ласково прижать к груди дитя,
Утрачены, и радость и надежда,
Но, может, ты не оттолкнешь меня…

Самоубийство Жавера (перевод одноименной арии)

Он человек или сам сатана?
Меня в ловушку загнал,
Но мне свобода дана
Своей поганой рукой
Тот вор коснулся души,
Прошлого нет,
Как смогу дальше жить?
Все б он решил, нож мне
В глотку вонзив,
Месть совершив,
Но тот вор меня отпустил…

Будь я проклят, если смогу
Я, инспектор, жить у вора в долгу
Я есть Закон! Не продается Закон!
Жалость его плюну в морду ему
Никогда не поделим мы мир
Может быть лишь Вальжан иль Жавер!

Как дал ему распространить
И над Законом свою власть?
Воришка беглый, мразь, преступник
Мне жизнь подарил, а с ней свободу…
Имел он право отомстить, меня убив,
Я мог достойно умереть,
Но нет, я жив, в аду б гореть…

Пошатнулся мой мир,
Что, уверовал вор?
Прощены согрешения?
Отменен приговор?

И что? Тот должен сожалеть,
Кто никогда не сожалел?!
Откуда чувства? Сердце — камень!
Но мир, что я знал исчез во мраке!
Небесный Ангел или бес, кто б ни был он,
Он жизнь сегодня мне вернул…
Нет, я убит его добром…

Я добился, но я пал…
Отвратили звезды взор
Я, Жавер, все потерял,
Должен кровью смыть позор…
И теперь мне жизнь тюрьма
Надо мной вор суд вершит…
Кто ошибку совершит –
Не имеет права жить!

Серенада подобна букету цветов

Серенада подобна букету цветов,
Звукам нежным простой мандолины,
И давно для тебя сочинить был готов
Пусть она даже будет не длинной…

Поцелуи твои слаще ягод в садах,
А объятья дадут вдохновение…
Завываю в ночи, позабыв стыд на страх,
В твое сердце войдет мое пенье…

Я твой стан позабыть никогда не смогу,
В нем души твоей нежной движенье…
Серенаду пишу в этот час как могу,
Пусть душа твоя слышит то пенье…

О, прекрасная дама из рыцарских снов,
О, сокровище стран Средеземья,
Как воспеть мне тебя? Не хватает уж слов,
Пусть ласкает твой дух это пенье…

Страх потерять – это значит душою любить

Страх потерять – это значит душою любить,
Страх потерять превратится в доверия мост,
Все доверять – это значит одной душой жить,
Что есть любовь? А ответ-то и сложен, и прост.

Видеть свое отражение в любимых глазах,
Чувствовать ласку руки на своей щеке,
Верить, и жить, позабыв самый сумрачный страх,
Имя твое рисовать на горячем песке.

Этот песок – из мгновений счастливых с тобой,
Он похоронит в себе мою грусть и печаль.
Нам предназначено вместе бежать за судьбой,
И ничего мне для этого больше не жаль.

Я весь в тебе, я в объятья твои устремлюсь,
Будем друг другу дарить только нежность и свет.
А если грустно тебе – в этих строчках явлюсь,
Чтобы развеять печали навязчивый бред.

Шансы для свадьбы давно уж упущены

Шансы для свадьбы давно уж упущены,
Нет уж надежды на понимание
Лишь безразличие, но это к лучшему.
Снова о смерти писать много стану я.

Упокоения жажду сердечного,
И вдалеке от людей в скором будущем
Я отойду в тайный мир бесконечного,
Так уготовано всем Богу служащим.

Как хорошо мне в бесчувствии сладостном,
Нелюдем был отродясь, по недугу я.
Как же забыться в молчании благостном?
Как же поверить вновь старому другу мне?

Я не виню никого – предначертано,
Чтоб от людей вновь шарахаться волком мне,
Чтоб догорать пламенем мертвенным,
И забываться в сладостном книге-сне.

Здесь я никто, в этом мире – урод хромой,
Там на страницах великою силою,
Я обладаю – таков удел мой
Жить на страницах, не в мире бессилия.

Я каждый вечер подхожу к черте

Я каждый вечер подхожу к черте,
К границы жизни, новой жизни,
Ложусь в свой гроб, в кровать, один во тьме,
И засыпая, я внимаю тризне.

Как дивно девичье звучит мне в сон
«Надгробное рыдание» творяще,
Закрыв глаза, я вижу, будто Он
Любуется звездой заходящей

Звездой в ночи сгорает жизнь моя,
Она пылает, то звезда забвения,
И в белом видится мне матушка моя,
Она зовет меня к упокоению!

Я мрачен стал и хладнокровен

Я мрачен стал и хладнокровен,
И тяжек взор, душа пуста,
Жизнь состоящая из боли,
Затворены теперь уста

Когда юность, свет надежды,
Теперь все это позади
В груди моей стучит как прежде
Бездушный хладный механизм

Седой старик в душе прожженной
Смогу перебороть любовь
Убью в себе всю благосклонность
И замолчу вовек веков

Уродство путь к уединению
Я телом сед и стар душой,
И взгляд застыл мой неживой
Прочь от людей – лишь в том спасенье…

Я тоскую по твоим губам

Я тоскую по твоим губам,
По пьянящим разум ароматам,
Я тоскую по твоим рукам,
Мне их нежность ощутить вновь надо.

Я тоскую по твоим глазам,
В коих тайные сплетения мироздания,
Я готов уже примчаться к тебе сам,
Вынести ветров злых наказания.

Я хочу тебя увидеть вновь,
Как лекарство ты необходима,
Чтобы пробудилась в жилах кровь,
Чтобы вновь почувствовал я силы…

Думаю, в могильный мрак пора,
Я устал, а ты все «недоступна»,
Бред, наверное, но ведь еще вчера,
Мне казалось, что жизнь станет путной.

Я не сплю, идет четвертый час,
Сигарет уже почти и не осталось,
Хорошо, что есть еще запас…
Если б только рядом оказалась…

Но пора закончить этот стих,
Я итак сказал уж слишком много.
Если я достал, ну, что ж прости…
Чтоб мы свиделись скорей молю я Бога.